Я направилась было к
своим вещам, но резко сбавила ход, почуяв предательский запах серы. Плечи мои
тревожно напрягались, пока я оглядывала свои пожитки, составленные вдоль стен.
Все было заговорено. Я не могла ничего коснуться. О Господи. ВБ все-таки
вынесла мне смертный приговор.
— Все эти вещи мне в соли не вымочить, — сказала я, услышав
щелчок запирающейся двери.
— Я знаю одного парня со специальной кладовкой. — Голос
Дженкса прозвучал необычно сочувственно, и я подняла глаза к потолку, складывая
руки на груди. — Если я его попрошу, он все это для тебя уберет. А заговоры ты
потом растворишь. — Феек поколебался, оглядывая мои музыкальные пластинки,
кое-как сваленные в большой медный таз для заговоров.
Я кивнула, прислоняясь к
стене и соскальзывая по ней до самого пола. Моя одежда, моя обувь, моя музыка,
мои книги... вся моя жизнь!
— Ох, нет, — негромко выдохнул Дженкс. — Они заговорили твой
диск «Лучшего у Такаты».
— Он с автографом, — прошептала я, и гудение его крылышек сделалось куда
тише от расстройства. Пластик, скорее всего, вымачивание в соляном растворе
переживет, а вот бумажная обложка будет непоправимо испорчена.
|